Европа делает колоссальную ошибку, считая Россию главной угрозой своей энергетической безопасности

На вопросы on-line-обозревателя «Голоса России» Владимира Маевского о взаимоотношениях России и Европы по проблемам энергобезопасности отвечает политолог, генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов.

МАЕВСКИЙ: Господин Симонов, кризисы приходят и уходят. А проблема энергетической безопасности была до кризиса, есть во время кризиса и будет существовать после кризиса. Россию часто обвиняют в энергетическом шантаже. А некоторые в пылу полемики договариваются даже до обвинений в энергетическом терроризме. Насколько обоснованы эти обвинения?

СИМОНОВ: Ну, насчет обвинений в энергетическом терроризме я, честно говоря, не слышал, хотя все движется в этом логическом направлении. Но, по-моему, это уже черезчур. Как правило, нас обвиняют в использовании энергетического оружия и энергетическом шантаже. Но на самом деле обвинять нас в энергетическом терроризме довольно глупо, также как и в использовании энергетического оружия и шантаже потому что, что такое энергетическое оружие или шантаж? Это, когда отказ в поставках энергоресурсов используется для лоббирования каких-то политических решений. Но я не знаю ни одного политического решения, которое Россия требовала бы принять под угрозой прекращения поставок энергоресурсов для Европы.
Более того, есть примеры, когда это можно было бы сделать, но сделано не было. И ярчайшим примером этого являются наши отношения со странами Балтии, в отношениях с которыми политических проблем у России хватает.

МАЕВСКИЙ: В том числе и с русскоязычным населением…

СИМОНОВ: …И русскоязычным населением тоже… Можно вспомнить скандал с переносом Бронзового солдата в Эстонии… И при этом я напомню, что в Прибалтике Россия на самом деле добилась всего того, чего не может добиться в Европейском союзе. Я имею в виду, что газ, который потребляется балтийскими странами – это российский газ. Россия имеет в собственности, то есть, контролирует более трети всех газораспределительных сетей в трех странах, а в Литве она еще контролирует и подземные газохранилища. То есть, фактически, весь рынок газа в этих прибалтийских республиках достаточно серьезно зависит от России. И, тем не менее, ни разу поставки газа не использовались как элемент шантажа. Россия не угрожала закрыть вентиль, к примеру, если будет снесен или перемещен памятник советским солдатам в Эстонии или нечто подобное в других странах. Правда, безнаказанно это не прошло, но – в других сферах экономики. И с использованием других рычагов. Ну, скажем, в ситуации с бронзовым солдатом в Эстонии потоки товаров, которые шли железнодорожным транспортом в порты Эстонии были переключены на порты соседних стран. Но с газом этого не было.

МАЕВСКИЙ: Но, тем не менее, в европейской прессе нередки статьи, в которых энергетическая политика России представляется, мягко говоря, не лучшим образом.

СИМОНОВ: Да, к сожалению, в Европе многие так называемые эксперты пишут глупейшие статьи на тему, что, дескать, Россия скоро потребует отставки политических лидеров Европы… Я видел такой комментарий, в котором на полном серьезе утверждалось, что Россия скоро потребует заменить Саркози. Была такая статья одной известной либеральной журналистки. Но я не вижу, чтобы кто-то у нас это требовал, да и вообще, как технически это будет выглядеть. И, главное, каких изменений в политике Франции мы можем потребовать, заменив Саркози? Это просто какие-то алогические фантазии. Так что здесь истерик очень много, но каких-то фактов применения Россией энергетического оружия или шантажа не вижу.

МАЕВСКИЙ: А в ситуации с Украиной? Ведь каких только обвинений в адрес России не пришлось слышать. Причем, не в первый раз.

СИМОНОВ: Что касается ситуации с Украиной, то она требует отдельного рассмотрения. Но хочу заметить, что Россия не выдвигала никаких политических требований. Она требовала только, чтобы Украина заплатила деньги за прошлый газ, за текущий газ и за так называемый технический газ. То есть, речь шла о чисто финансовых вопросах.

МАЕВСКИЙ: Но в срыве поставок обвинили Россию. И тогда возникает естественный вопрос: почему при заключении контрактов на поставки российского газа европейские страны-получатели (или Евросоюз) не заключают договор с Украиной, который обязывал бы ее гарантировать бесперебойные поставки газа в полном объеме, и в случае нарушения поставок или незаконного отбора газа ответственность ложилась бы на Украину, а не на Россию?

СИМОНОВ: Потому что договор предполагает пункт приема газа на границе либо Украина-Европа, либо Белоруссия-Европа. Эти договоренности являются как бы историческими. Наследием старых договоренностей еще периода «холодной войны». Потому что договор так составлен и его не пересматривали.

МАЕВСКИЙ: Ну а почему его не пересмотреть?

СИМОНОВ: Да ради Бога, давайте пересмотрим. Но это не в интересах Европы. Она тогда получит головную боль в лице Украины. Зачем ей это нужно? Ну, зачем Европе заниматься Украиной?

МАЕВСКИЙ: И, тем не менее, она ей занимается. Причем откровенно игнорируя Россию. При подписании в Брюсселе декларации по модернизации украинской газотранспортной системы (ГТС) между правительством Украины и Еврокомиссией, на основании которой предполагается выделить Украине 2,57 млрд долларов не то что мнение России, она сама как поставщик газа не принималась во внимание. Что, соответственно, вызвало резкую реакцию со стороны руководства России – основного поставщика газа. Почему бы в таком случае России не заключать договор о поставках газа в Европу только до границы России, а дальше вся ответственность возлагается на страны-транзитеры и пусть Евросоюз с ними разбирается?

СИМОНОВ: Я на самом деле не понимаю, почему была такая эмоциональная реакция наших лидеров. Я ничего в этом страшного не вижу, потому что в принципе от этого транзита Россия ничего не выигрывает.

МАЕВСКИЙ: Лишние хлопоты или финансовая выгода от транзита не столь очевидна?

СИМОНОВ: Да, мы там спорим, спорим, спорим… Ну, может быть, продавать газ на границе будет чуть дешевле, чем в Европе. Но зато мы избавимся от лишних неприятностей. Поэтому, пожалуйста, ради Бога, давайте продавать газ на границе. Единственное, что здесь важно зафиксировать, чтобы тогда и условия работы на рынке Украины соответствовали европейским стандартам. И для нас нет ничего страшного, если эти европейские правила будут применяться по отношению к Украине. Мы тоже тогда могли бы продавать газ конечным потребителям Украины, и этот газ шел бы по тем же европейским ценам. Но весь вопрос в том, как это сделать, если экономика Украины уже в предбанкротном состоянии, а ведь переход на европейские правила игры будет означать удорожание энергоносителей для Украины? А это станет серьезным вызовом для Украины, которая тогда должна будет стать фактически энергетической частью Европы.
Вообще я считаю, что России только в плюс пойдет, если Европа будет инвестировать деньги в газотранспортную систему и покупать газ на границе. Вот если Европа пойдет на это – прекрасно. Но я убежден, что она на это не пойдет. И эту декларацию, которая была подписана в Брюсселе, Европа выполнять не будет. Сейчас ни один вменяемый инвестор деньги в украинскую трубу вкладывать не собирается. Особенно накануне президентских выборов. Парадокс этой декларации в том, что она не будет выполняться. Это понятно. Непонятно, зачем Европа в очередной раз Россию «куснула» психологически. Так скажем. Подписала документы ее раздражающие. Но Европа не собирается инвестировать деньги в украинскую трубу. Это видно по декларации. Там нет никаких обязательств со стороны Европы. Украина берет на себя обязательства, а Европа нет. В этом и смех всего этого документа. Вот и все.

МАЕВСКИЙ: А как Вы относитесь к тому, что в ноябре прошлого года Еврокомиссия представила план действий по снижению энергозависимости от России. Многие считают, что опасения европейцев вполне обоснованы, если вспомнить срыв поставок газа Украиной в январе 2009 г.

СИМОНОВ: Ну, это была очередная версия энергетической стратегии ЕС, но в планах Еврокомиссии избавление от России не фигурировало. До этого еще не дошло. Хотя все, конечно, движется в этом направлении. Там масса инициатив. Их можно каждую анализировать.

МАЕВСКИЙ: Тот же Набукко взять.

СИМОНОВ: Ну, там не только Набукко. Там есть и более широкие идеи. Например, так называемого «южного газового кольца», «план 20-20-20». Тут суть очень простая: Европа делает колоссальную ошибку, считая Россию главной угрозой своей энергетической безопасности. Ведь фактически Еврокомиссия заявляет, что главная угроза нашей безопасности – это Россия. Это – фундаментальная ошибка. Потому что не Россия главная угроза энергобезопасности, а неизбежный рост зависимости Европы от импорта энергоносителей. Неважно от какого – российского или не российского. Вот это – угроза. И эту проблему надо решать. Потому что даже с российским газом европейский газовый баланс не сводится даже с учетом падения потребления в условиях кризиса.
Правда там есть еще такие апакалиптические сценарии, что потребление газа в Европе будет падать на 10% в год. Но это еще надо посмотреть.
Самое главное, это то, что сейчас в Европе очень сильно падает собственная добыча газа. И это — главная проблема Европы. И если представить альтернативы, то все они гораздо грустнее, чем, Россия. А когда Европа заявляет планы «20-20-20», которые предполагают повышение энергоэффективности к 2020-му году на 20%, снижение выбросов СО2 на 20%, и повышение доли возобновляемых источников энергоресурсов на 20%, то все они вызывают массу вопросов потому что это очень фантазийные цифры.

МАЕВСКИЙ: А как, по-вашему, вопрос создания единого энергетического пространства России и Европы имеет перспективу?

СИМОНОВ: Ну, это было бы идеально. Но для этого нужно будет даже не столько выработать правила игры — они уже в какой-то степени частично выработаны – сколько сделать так, чтобы эти правила применялись. Теоретически, я думаю, это возможно. Хотя мы видим такое некое нежелание и России, и Европы это сделать.

МАЕВСКИЙ: Нежелания? Почему?

СИМОНОВ: Ну, здесь эмоции иногда преобладают над разумом. И это не есть хорошо.
На самом деле возьмем, скажем, третий пакет, который принимается сейчас Европейским союзом – либерализация доступа к инфраструктуре, а значит, и к конечному потребителю. Прекрасно, дайте возможность российским компаниям тот же газ продавать напрямую европейским конечным потребителям. Не дают.

МАЕВСКИЙ: Но у нас же, насколько я знаю, с некоторыми странами подписан договор…

СИМОНОВ: Подписан, но, как доходит до деталей, выполнить договор практически оказывается нереальным.  Потому что это – хороший бизнес, и никто просто так выпускать его из рук не хочет. То есть, договор подписали, а когда мы пытаемся его реализовать, то оказывается там куча препонов, и никто просто так сюда вас не пустит. Потому что основная маржа образуется при продаже конечному потребителю, и это все прекрасно знают. У нас подписан договор с Италией на продажу конечному потребителю, с Францией… Но это, пожалуй, удается только с Германией, потому что там Газпром вошел в акционерный капитал непосредственно дистрибьютерских компаний, таких как Вингаз, и с прибалтийскими республиками, где мы имеем возможность, получать прибыль от финальных продаж конечным потребителям, чего в остальной Европе не можем добиться.

В Италии мы не можем до сих пор создать совместные компании по продаже газа. То же самое во Франции. Там, во всяком случае, объем газа, который мы продаем конечным потребителям, меньше, чем заявлено в декларации. Поэтому на самом деле здесь возможности для России есть. И было бы здорово, если бы мы в этом направлении работали. Я считаю, что экономических здесь преград нет. Есть очень серьезные политические преграды. Имиджевые преграды, которые все это дело тормозят.

МАЕВСКИЙ: Ну, и какой Вам видится энергетическая политика России в посткризисном мире?

СИМОНОВ: Нам необходимо увеличивать производство энергоресурсов и расширять количество рынков, на которых Россия присутствует. Вот это и есть главная задача российской энергетики, потому что Россия – это страна, которая обладает значительными ресурсами. Естественно, ее энергетическая стратегия радикально отличается от стран, которые зависят от импорта углеводородов, таких как Европейский союз, Китай или США. То есть, наша задача – добывать больше и продавать больше.

МАЕВСКИЙ: А нам хватит ресурсов, чтобы снабжать и Европу и Китай?

СИМОНОВ: У нас есть запасы, безусловно, для того, чтобы это делать, но вопрос действительно важный с точки зрения того, какова будет добыча в России. Исходя из нынешних реалий, мы видим, что на два этих рынка при нынешнем уровне добычи нефти и газа, конечно, не хватит.
И если говорить о стратегии, о том, чтобы выйти на новые рынки, то при сохранении нынешнего уровня добычи – это невозможно. Поэтому, естественно, одна из главных задач, стоящих перед российской энергетикой – это рост добычи, что означает необходимость смещения акцента добычи на Восток и на шельф северных морей.

МАЕВСКИЙ: А это потребует применения новых технологий, которых у нас нет. И возникает вопрос: как будет строиться политика России в отношении иностранных инвестиций в российский энергетический комплекс? Ведь именно с этим связано получение новых технологий и т.д. Чего хотят иностранные инвесторы, и чего хотим мы?

СИМОНОВ: Иностранные инвесторы хотят, естественно, получить доступ к источникам сырья. Потому что, как ни крути, все равно Россия обладает крупнейшими запасами газа. По оценкам всех ведущих западных компаний и экспертных институтов, у нее не менее 25% мировых доказанных запасов газа, то есть, лидерство России по мировым доказанным запасам газа никем не оспаривается. И вот это есть то, чего хотят западные компании. То же самое касается и российского нефтяного комплекса.
Чего хотим мы? Мы, конечно, понимаем, что с одной стороны, если мы сами добываем углеводороды, то, естественно, прибыль наших компаний увеличивается. Но, с другой, по сравнению с Западом наш нефтегазовый комплекс отстает. И те суперсовременные технологии, которые там используются, до нас еще не дошли. А сами мы их не придумали. А между тем в западных странах нефтегазовый комплекс является одним из лидеров с точки зрения новых технологий. Это касается и шельфовой добычи, и добычи тяжелой нефти, и добычи газа в сложных геологических условиях, и новаторских технологических проектов по сжижению газа или переработки угля в жидкое состояние. То есть там есть масса новых совершенно фантастических технологий, которые сейчас применяются.
А мы вынуждены эти технологии заимствовать, и поэтому многие инновации, которые мы применяем, связаны с приходом иностранных компаний. Ну, например, в России поставлен мировой рекорд по длине горизонтального бурения ствола (11 тыс. 680 м), но поставлен он компанией Эксон в рамках проекта «Сахалин-1». На нашей территории, но не нашими усилиями, к сожалению. И вот здесь возникает дилемма: что делать с иностранными инвесторами? Ограничивать их права в России или расширять?

МАЕВСКИЙ: И к какому выводу пришли?

СИМОНОВ: В последние годы наблюдалось некоторое ужесточение правил игры. Но сейчас я вижу, что памятник качнулся в другую сторону. Недавно было заседание комиссии по иностранным инвестициям, где Владимир Путин сказал, что он даже готов рассмотреть вопрос об изменении прошлогоднего майского закона об иностранных инвестициях в стратегические отрасли и сделать доступ иностранных инвесторов более мягким. То есть, тут в сфере иностранных инвестиций все просто. Нужно пройти между двумя крайностями. Первая – приходите, кто хотите. Делайте, что хотите. Чуть-чуть нам заплатите – ну и слава Богу. И вторая крайность – пошли все вон. Железный забор. Сами все сделаем. Вот если мы пройдем между этими двумя крайностями, будет очень здорово.
Поэтому, возвращаясь к вопросу о создании единого энергетического пространства, я все-таки исхожу из того, что разум должен преобладать над чувствами. А Разум говорит о том, что у Европы без России газовые концы с концами не сходятся. Поэтому здесь эмоции должны уйти на второй план, и когда мы реально за калькулятор сядем и все цифры просчитаем, то станет ясно, что ни нам без Европы не выжить в финансовом плане, ни Европе без России в энергетическом плане. Так что все очень просто. Поэтому еще раз повторю: Европа делает колоссальную ошибку, считая Россию главной угрозой своей энергетической безопасности.

Источник: Голос России, 07.04.2009